Два веса, две мерки [Due pesi due misure] - Лев Вершинин

Идеальное место, чтобы спрятать футбольную команду на пару дней перед важным матчем.

Когда мы почти подъехали к домикам возле виллы, я увидел у ресторана автомобильчик.

Только этого мне не хватало, черт побери!

Я сразу вспомнил о Киломеди и фотографе из «Пенальти».

Эти сразу раструбят все новости, попадись им только телефон.

Черный Свитер сидит за столиком и играет в карты с человечком, очень похожим на треножник фотоаппарата.

Велю Тонналярде остановиться у ресторана.

Он тормозит, и я вылезаю из фургона.

Поднимаюсь на веранду — Черный Свитер, как увидел меня, сразу встал.

— Прости, — говорю, — времени на объяснения у меня нет, но уж завтра ты накропаешь такую статью в свою газету, что пальчики, вернее, клавиши на машинке оближешь.

С этими словами хватаю воротник свитера, натягиваю его бедняге на голову и завязываю узлом.

Затем хватаю Треножника и тоже запихиваю его под свитер, а внизу закалываю наглухо свитер английской булавкой.

— Вот и отлично, — говорю, — самое лучшее для вас — не шевелиться.

Взваливаю на спину этот пакетище и спускаюсь с ним по лестнице.

Тонналярда откидывает борт фургона, и я бросаю свою ношу в кузов.

Внутренние стенки фургона обиты плотной тканью. Это как раз то, что требуется.

Мы снова тронулись в путь и две минуты спустя прибыли на виллу.

Тонналярда подогнал фургон прямо к ограде, и я увидел, что крыша фургона как раз достает до верха ограды.

Черт побери! Первый раз у меня все идет как по маслу. Лучшего и желать нельзя.

Мы оба взобрались на крышу.

— Ты оставайся здесь, — говорю я Тонналярде. — Будешь ловить все, что я тебе кину, а уж как дальше поступить, ты знаешь.

— Все сделаю в лучшем виде, хозяин.

Я спрыгиваю в сад и иду к вилле.

Не успел пройти и полдороги, как вдруг вижу — навстречу мне бегут двое футболистов в зеленых комбинезонах с огромными белыми буквами «Б.К.».

Один немного хромает, а другой несет черный чемоданчик с намалеванным на нем белым крестом.

Я сразу догадался, что один — тренер, а второй — массажист.

— Эй! — кричит Ого Пальма. — Кто вы такой? Что тут делаете?

— Не волнуйтесь, — отвечаю. — Я приехал за вами. Позовите ребят, нам надо поскорее сматывать удочки.

— Ты что, спятил! — возмущается Ого Пальма. — Мы до завтра отсюда ни ногой!

— У меня нет времени все тебе объяснять, — говорю, — но надо отсюда улепетывать, пока не поздно.

— Да он из сумасшедшего дома сбежал, — говорит Ого Пальма. — Выкинь его ко всем чертям, Семестре.

Массажист с разбегу пытается боднуть меня головой в живот. Но я ловко уклонился, и он врезался в пузо Ого Пальмы.

Оба растянулись на земле.

Я схватил их и понес к ограде.

Вынул из кармана мел и начертил белый крестик на нижней челюсти каждого.

Потом взял Ого Пальму и перекинул через ограду.

Тонналярда поймал его на лету.

— Слушай внимательно! — кричу. — Бей в то место, где я крестик мелом начертил. Но не очень сильно, чтобы они задремали ненадолго, а формы спортивной не потеряли. Они-то играть завтра не будут, но тебе не мешает потренироваться, прежде чем начнешь принимать самих футболистов.

— Будет сделано, хозяин, — отвечает Тонналярда.

Потом точным прямым ударом бьет по крестику, который я начертил на челюсти Ого Пальмы.

— Отлично, — говорю. Беру массажиста и тоже кидаю через ограду. Вместе с чемоданчиком.

Тут за спиной раздаются голоса.

— Эй, ребята, вы что?!

Оборачиваюсь.

На меня вихрем несутся трое.

Я кидаюсь на землю и ставлю подножку всем троим. Не успел первый упасть, как я его подхватил, начертил на челюсти крестик и перебросил через ограду.

Тонналярда на лету награждает его точным ударом в челюсть и потом заключает в могучие объятия.

— Незачем их крестиком метить, хозяин! — кричит он. — Я место удара теперь наизусть выучил. Это правый крайний Рубцали, отличный игрок!

Целует его в щеку, кладет на пол и еле успевает принять следующего.

— Правый защитник Воздержини.

Удар и поцелуй в щеку.

— Вратарь Кирпичино! — объявляет он, на лету подхватывая третьего.

Удар и поцелуй в щеку.

Поворачиваюсь и бегу навстречу еще двум игрокам, которые несутся прямо на меня.

У меня вдосталь времени, чтобы наградить их парой образцово-показательных ударов. Когда они ко мне приблизились на длину руки, я их сразу в глубокий сон погрузил; они даже не успели понять, какого цвета у меня волосы.

Бросаю обоих Тонналярде.

— Эти уже спят, — кричу, — им не нужна пилюля!

— Опора… Отбивало, — сообщает он. Целует в щеку и бережно кладет на пол.

Троих я обнаружил в лесочке за виллой — полеживали в гамаках.

Я их тоже усыпил и отнес к ограде.

Тонналярда называет каждого по имени, принимая в свои объятия.

Отправляюсь искать остальных.

Четверо сидят на веранде и играют в карты.

Пришлось мне изрядно потрудиться, прежде чем удалось утихомирить всех четверых.

— Все, что ли? — спрашиваю я у Тонналярды.

— Включая запасных! — отвечает он. — Вы потрудились на славу, хозяин!.. Хотя стоп. Одного не хватает. Полусреднего Слюни. Дедушки футбола.

Надо, черт побери, и его разыскать!

Нахожу дедушку на первом этаже виллы в чулане. Сидел и пыхтел над чашкой ромашковой настойки.

Я не стал ему мешать; в углу увидел гору металлических чемоданчиков. Похоже, там лежат майки, бутсы — словом, спортивная форма.

Пришлось мне совершить два рейса, чтобы отнести все к ограде и перебросить Тонналярде.

Потом я опять вернулся назад, взял дедушку футбола под мышки и понес.

Выхожу из центральных ворот.

Тонналярда уже разместил всех игроков в кузове фургона. А фургон этот больше иной казармы, друзья, и футболистам там даже лучше, чем на вилле. Я передал полусреднего Тонналярде, и тот бережно уложил дедулю на пол.

Затем мы закрыли дверцу на ключ, а сами уселись в кабину.

— Теперь, — говорю, — жми к Длинным Столбам.

Не успел я договорить, как мы очутились на главной дороге.

Не проехали и полутора километров, как вдали раздался вой сирен полицейских машин.

— Черт возьми! — воскликнул я. — Еле управились. Трам со своей командой уже на подходе!

— Чтоб ему всю жизнь есть холодный суп с фасолью и луком! — воскликнул Тонналярда.

И что есть силы нажал на акселератор.

Глава пятая

Разместить всех разумно. Мой компаньон со мной согласен. Эти чертовы болельщики выныривают отовсюду.

От Длинных Столбов нас отделяют примерно восемьдесят километров.

И нужно отказаться от заманчивой идеи нестись со сверхзвуковой скоростью, чтобы не привлекать к себе внимания.

Велю Тонналярде сбавить ход и ехать, как едет обычный фургон, везущий мебель.

Но усидеть в кабине я не могу.

Времени в обрез.

— Можно ли осветить кузов? — спрашиваю.

— В кабине есть две лампочки, — говорит Тонналярда. — Я протяну провод через окошко и подключу к батарее. А на щитке есть штепсель.

— Отлично. Дальше поедешь сам и остановишься в двух километрах от Длинных Столбов.

Схожу, влезаю в кузов, мы укрепляем лампочки, потом Тонналярда запирает меня, снова садится в кабину и заводит мотор.

Все футболисты еще спят, лишь дедушка Слюни завернулся в одеяло и массирует мускулы.

— Что за чертовщина происходит? — спрашивает он.

— Ничего, — говорю, — просто переезжаем в другой дом.

Беру чемоданчик с белым крестиком, открываю и нахожу склянку с жидкостью, от которой начинаешь всхлипывать, едва ее понюхаешь.

Как только я отыскал нос Ого Пальмы, сразу сунул его в склянку, и бедняга тренер подскочил так, словно услышал трель будильника.

Похлопал глазами и стал озираться вокруг. С минуту он соображал, что к чему, но едва понял — съездил мне кулаком в зубы.

Я схватил его руки и засунул их в карманы.

— Успокойся, — говорю, — нам с тобой надо кой о чем потолковать, когда у тебя в мозгах просветлеет.

— Эту подлую штуку подонки из «Апатиа» придумали! — восклицает он. — Клянусь, они дорого за все заплатят!

— Послушай и постарайся меня не прерывать, — говорю. — Нельзя терять ни минуты, если хочешь выйти завтра со всей командой на поле. Сейчас полицейские рыскают по району и держат наготове пару центнеров железа, чтобы заковать в него тебя и твоих игроков.

Ого Пальма смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— Наручники? — говорит. — Полиция? Что за ерунду ты порешь?

— Не успели мы скрыться, — отвечаю, — как я услышал сирены у Вилла-Варикоза.